Продукт высоких технологий Сирианцев и Нифилимов
читать дальшеСакэ оказало положительный эффект. Хоть Ёки продолжал дрожать и стучать зубами, все же стало легко. Мысли как ни странно даже прояснились. Юноша положил голову на плечо мужчине и подумал: «Если Санзо-сама говорит, что это был не каппа и бояться мне нечего, значит, наверное, так и есть». Ласковая рука, прошедшаяся по спине, еще больше убедила парнишку в этом.
«Санзо-сама такой заботливый!», - восхитился Ёки чуть позже, когда каннуси принялся снимать с него одежду. Юный счетовод пытался ему помочь, но получалось не очень. Пальцы не слушались. Руки наталкивались на гудзи, никак не могли найти конца и края одежды – что разматывать, что стягивать. Еще молодой человек не сразу сообразил, что можно отставить чашку. Но помощь священнику и не была нужна. Он с достойной восхищения ловкостью раздел Ёки, потирая лапки, чтобы тот хоть немного быстрее согрелся, потом и вовсе в плед закутал.
- Да. Теплее. Немного, - прошептал юноша, смотря доверчивыми глазами на мужчину. Тот как раз расплетал его косу. Ёки невольно прижался поближе – и теплее, и гудзи удобнее, а еще… еще было очень приятно. Потом было еще сакэ, и поцелуй, и легкое объятие.
- Спасибо… спасибо, Санзо-сама. За то, что спасли. Я очень благодарен.
Когда же священник отошел, юноша тут же понял, что не хочет лишаться тепла его и его тела. Но вместо этого допил сакэ и… тут сообразил, что каннуси тоже собирается раздеться. Причем… полностью. Ничего вроде бы такого, ведь он только что раздел его самого… то есть видел Ёки без одежды и касался вполне спокойно, чему тут смущаться. Однако… юноша отставил чашку и вцепился в края пледа у горла. Пальцы дрожали, а щеки заливались краской. Глаза же… ох, глаза не могли оторваться от стройной высокой неторопливо обнажающейся фигуры. Ему нравилось все в мужчине – достоинство осанки, идеальный изгиб спины, подчеркнутая легкими тенями комнаты золотистая кожа, уверенный гордо поднятый подбородок… Санзо чуть повернулся, и их взгляд столкнулись. Ёки чуть задержал дыхание, чувствуя, что смущение добралось и до ушек, и отвел взгляд. Правда, отвел не совсем удачно… или наоборот – удачно? В панике возвращая взор вверх, юноша успел-таки все, что надо и не надо, разглядеть.
Тут-то его и поймали…
Ёки не успел сообразить, что имел в виду каннуси, как его губы попали в плен к устам Санзо. Юноша тихо выдохнул, не зная, что ему делать. Но отодвигаться не хотелось точно. Более того, парнишка этого еще не осознавал, но разумность все более оставляла его. Поцелуй, что дарил ему гудзи, был лучше, чем все, что когда-либо доставались на долю Ёки. Он был горячий и нежный, страстный и влекущий, требовательный и мутящий сознание. Его невозможно было разорвать и ему невозможно было сопротивляться. И юноша послушно раскрыл губки и ответил тем же. Его опыт был невелик, но он умел вкладывать в ласку всю свою душу, нежность, всего себя. Доверяясь и даря наслаждение.
И все казалось таким правильным… Однако поцелуй все же прервался. Но останавливаться каннуси явно не собирался. Его руки прошлись по телу парня. Ёки даже через плед почувствовал, какие они горячие. Или это его тело реагировало на них жаром?
Лапки тем не менее крепко сжимали края пледа. В глазах воевали тревога, недоумение и… нарождающееся желание. Ёки хотел что-то сказать, но его губы снова поймали поцелуем, и мысли вновь отошли куда-то на задворки сознания.
Ведь… так хорошо.
Похоже, я у него не первый.
Это мысль несколько успокоила остатки совести Санзо, все же ребенка отдали на его попечение не для этого, и раззадорила на ... подвиги. Опыта у юноши явно было маловато и захотелось показать этому очаровательному юноше как может быть прекрасна земная любовь, когда ее не сковывают многочисленные запреты и не отравляют темные чувства. Дарить тепло другому это так естественно и замечательно, это угодно ками. И какая разница кому дарить наслаждение, ведь любят человека не только за совершенство тела, но и за нрав, за ум и свет души. Любовь – это прекрасно, и здесь совершенно нечего стесняться.
И мужчина стремился все это показать Ёки своими ласками и поцелуями. Каннуси неспешно и ласково одарил милое личико юного счетовода своим вниманием. Губы. Щечки. Глазки. Кончик носа. Конечно же, умиляющие цветом ушки и кусочек шеи, что выглядывал из под пледа. Вкус кожи это чуда оказался восхитителен, и от нее невозможно было оторваться, смакуя каждый миллиметр. Особенно ушки были хороши. Их чудесная форма… мужчина обвел кончиком языка контур раковины. А мочки! Такие мясистенькие и аппетитные. Оммёдзи легонько прикусил одну из них, поймал губами, пососал и чувствительно проехался зубами, чередуя нежность и несколько более острые ощущения.
Ах, эта сладкая молодость…
Священник коварно пошел дальше, вернее вниз, поцелуями и легкими укусами прокладывая себе путь к яремной венке на шее. Чувствуя, что юноша теперь куда более расслаблен и в тоже время куда более возбужден, Санзо мягко, но непреклонно развел руки, удерживающие плед в стороны, и заставил об оном позабыть, кончиками ногтей водя по внутренней стороне запястий и ладоней. При этом он не забывал о своей цели, до которой так увлекательно добирался. Этот сумасшедший ритм жизни под губами. Кожа здесь всегда очень чувствительная, и на любую ласку, будь то поцелуй, укус или касание языка, легко следует живейший отклик в виде жарких охов и ахов.
Оммёдзи, проведя руками, по линии предплечий и плеч, которые обещали когда-нибудь неплохо разойтись и наградить своего обладателя прекрасным разворотом, заключил Ёки в крепкие объятья, теперь уже наконец-то касаясь обнаженной кожи. Такой мягкой и нежной. Ласкать ее прикосновениями было уже само по себе изысканное удовольствие. Рисуя рукой на спине, боках и бедрах юноши замысловатые узоры, Санзо, запустив другую в роскошную влажную гриву волос, приник к сладким губам счетовода в страстном поцелуе, опуская паренька на упавший ранее плед.
Сакэ, непрошедший испуг… и ласки… умелые, нежные, неторопливые… это пьянило. Зачаровывало. Лишало всякой воли к сопротивлению. Да и нужно ли оно?
Ёки подставлял лицо под поцелуи священника и неприкрыто наслаждался всем происходящим. Было… восхитительно. Его ни к чему не принуждали, не заставляли что-то делать. Ему просто дарили удовольствие и обещали еще большее.
Даже когда каннуси чуточку властным движением развел руки юноши в стороны, он не возмутился. Только минутку поколебался. Ведь останавливать гудзи так не хотелось. Ёки подкупало с каким непередаваем наслаждением, Санзо его ласкал. Это не была жадность или пошлость, нет, это было больше похоже на восхищение, любование, какое-то невероятно теплое чувство, не любовь в классическом понимании, но что-то ей подобное… А сколько было нежности в его прикосновениях!..
Наверное, она и покорила Ёки окончательно. Он тихо охнул, когда губы каннуси коснулись его вены на шее. Юноша оказался в крепких объятиях гудзи. Это было так восхитительно. Тело мужчины было таким сильным, таким красивым, таким… не передать словами… Парень поднял руки и обнял священника за шею. Пальцы прошлись по коже каннуси. Она оказалась именно такой гладкой, какой и казалась на взгляд.
Ладони Санзо беспрепятственно скользили по телу Ёки, ласкали, нежили. Под ними хотелось выгибаться и стонать. Юноша поднял губки, и тут же их коснулся поцелуй. Намного более страстный, чем до этого. От него мгновенно опалило жаром. Желание разлилось по крови, пламенем прошлось по коже.
Пальцы юноши словно по собственной воле зарылись в шелк волос Санзо. Ёки аж застонал от ощущений. Приник еще ближе. А ладони занялись исследованием плеч, шеи, спины мужчины. Наслаждались атласом кожи, изгибами тела, неожиданной возможностью все это попробовать, ощутить, касаться…
Как он, Ёки, оказался на татами, укрытых пледом, парень не понял. Лишь ощутил спиной контраст колючей мягкости ткани с жесткостью циновок. Однако не обратил на это никакого внимания. Да и как можно думать о чем-то другом, когда он вдруг обнаружил, что и сам имеет возможность касаться каннуси губами. Его уста как раз оторвались ото рта Санзо и скользнули на щеку, потом на подбородок. У кожи был чуть солоноватый вкус, а сам мужчина пах тем дивным сочетанием запахов, что возникает утром в горах. И от того, как близко было это тело, этот сводящий с ума аромат мутилось в глазах и мыслях.
И Ёки продолжал свое исследование. Мышцы под пальцами двигались, а гудзи явно нравились эти прикосновения. Юноша с величайшей радостью понял, что не только ему доставляют удовольствие, но и он тоже. Его губы скользнули на шею любовника, она была крепкая и истинно мужская. И такое наслаждение было целовать ее, легонько захватывать губами тонкую кожу, словно возвращая подаренную нежность – касаться языком вены, в которой так сильно и яростно билась кровь.
Сам же Ёки словно таял под ласками Санзо. Тело будто плавилось. Кровь почти горела. В дивных очах полыхала страсть, а бедра сами собой приподнимались. И только когда прикосновения каннуси стали еще откровеннее, юноша немного забеспокоился. Оторвался от своего увлекательного занятия и чуть испугано посмотрел на мужчину, заглянул в теплые с расширенными зрачками глаза.
- Но… но разве это правильно? – с трудом удалось выговорить парню. – Вы же… каннуси… гудзи… И… и… это, наверное, как-то… неправильно? – он сам смутился, да и отстраняться не торопился, но и просто так – без ответов, убеждений – не мог продолжить.
Ведь… так хорошо.
Санзо рассмеялся. От переполняющих его эмоций и ощущений смех вышел несколько хрипловатым. Как и голос. Голос срывался и осип, голос был переполнен страстью и ласкал не хуже рук священника:
- Ёки-сан, ками учат любить весь мир, вы же являетесь частью его, не так ли? – рука его будто бы самовольно начертала на груди молодого счетовода кандзи, символизирующий любовь. – Любить, не подчиняя и не заставляя делать это против воли, угодно ками. А уж кого.. девушку или такого прекрасного юношу… особенно такого прекрасного, очаровательного и, самое главное, чистого душой юношу как вы, Ёки-сан, это не может быть преступлением. И потом, уж ваши-то родители наслышаны о моей репутации и знали на что отпускали свое дитя…
Мужчина, словно ставя точку, обвел один из сосков юноши языком. Не очень честно, но вести проповеди в таком состоянии было выше сил гудзи. А эти сомнения не стоят того, чтобы из-за них портить все удовольствие. И это не настолько серьезно, чтобы от них нельзя было отвлечь искушающими ласками и нежным шепотом.
Дарить наслаждение оммёдзи умел, наслаждаясь процессом и тем, как расцветает огонь страсти под его руками. Как на щеках появляется румянец, вызванный отнюдь не смущением или жарой. Как соблазнительно припухают расцелованные губы, становясь темнее, напоминая своим цветом созревшие плоды вишни. Как разгоряченное тело покрывается бисеринками пота, которые так приятно слизывать или любоваться игрой света на коже через капельки. Слушать, как сердце заходится в яростном танце, и твое собственное стучит в унисон с ним.
- Какой же вы милый, Ёки-сан, - восхищенно прошептал священник, целуя юношу в распухающие и томно приоткрытые губы.
Потихоньку Санзо опускался все ниже, вычерчивая сложный путь или рисунок на коже мальчика, помогая себе руками и даже порой зубами. Реакция же самой «карты» такая искренняя и жаркая не могла не отозваться еще большим возбуждением, сделав его почти невыносимым.
Кажется, зигзагообразный путь был проделан не зря. Достигнув цели, мужчина понял, что здесь очень ждали. Это не могло не радовать. Удобнее устроившись меж широко разведенных ног Ёки, оммёдзи что-то едва слышно прошептал и тут же приступил к утолению страсти юного любовника, уж больно умоляющим был у него взгляд, одновременно дразня прикосновениями пока еще зажатое колечко мышц ануса чуть отсвечивающих голубым пальцев. В едином ритме каннуси искусно ласкал член Ёки и проникал в него, растягивая и подготавливая. Остановившись на самом пике, когда юноше оставалось совсем чуть-чуть до разрядки, священник отстранился и приподнялся на вытянутых руках, чтобы дотянутся до губ счетовода. Предавая его уста сладкой пытке, мужчина обнял мальчика за талию и вместе с ним сел, крепко прижимая юное создание к себе. Проведя руками по спине и крепко сжав ягодицы, Санзо приподнял его и вошел внутрь, по-прежнему не разрывая поцелуя, лишь углубив оные еще больше, словно хотел съесть паренька таким странным образом. Вновь крепко обнявшись, они задвигались в новом ритме, чтобы быть ближе друг к другу и миру, постигнув всеобщее единство вещей в природе.
Аргументы не показались Ёки слишком уж убедительными… вернее, в обычной ситуации он бы нашел, что на них возразить. Однако ситуация обычной никак не была. О нет, никак. Поэтому юноша лишь слегка ахнул, когда каннуси занялся его соском, выгнулся, прижимаясь ближе и тем самым признавая правоту Санзо. В этот миг тот действительно был прав. Потому что нежность, теплота и любовь – какая бы она ни была – не бывают неправы.
А Санзо именно это и дарил. И еще – пробуждал страсть. Ёки мало сталкивался с этой стороной жизни. И его ласки не были слишком откровенны, но они были искренны… юноша всего себя вкладывал в эти поцелуи, прикосновения. Его руки скользили по плечам и спине мужчины, гладили грудь. Губы снова и снова пробовали на вкус кожу каннуси, его уста. Сам же парень изгибался, стонал, иногда выдыхал имя своего любовника. А на слова о том, что он милый, счастливо разулыбался. А потом ему оставалось только тихо сходить с ума от того бесконечного наслаждения, что дарил ему любовник.
Щеки окрасились не только румянцем страсти, но и смущения, когда Санзо добрался до самого сокровенного. Юноше хотелось и спрятать лицо в ладонях, и умолять о продолжении. Но каннуси все и так понял без слов. И скоро единый ритм страсти захватил обоих. Они сплелись в жадных объятиях, стараясь быть ближе друг другу как это только возможно. И Ёки поразило, что проникновение было практически полностью безболезненным. Легкое неудобство, которое быстро сменилось жаркой волной удовольствия. Не то, чтобы прошлые любовники юноши – целых два! – не заботились о нем, но в этот раз все было намного, намного лучше. А еще Ёки чувствовал себя очень маленьким и хрупким в этих сильных руках, но это не было принижением или чем-то неправильным. Молодой управляющий в эти чудесные моменты чувствовал, что его уважают и они с Санзо равны. И это было восхитительно. Даже глаза любовников были сейчас на одном уровне, а поцелуи не прекращались ни на миг.
Ёки пару раз сбился с ритма, но гудзи легко удержал его, а потом ненадолго остановился, позволяя юноше самому выбрать темп. Парень затрепетал весь, пытаясь преодолеть природную робость, однако уже через пару мгновений начал легонько приподниматься на бедрах каннуси. Мужчина поощрительно улыбнулся и легко подстроился, любуясь отчаянным блеском счастья в лучистых глазах чуда. Впрочем скорость скоро вновь изменить, потому что развязка была слишком близка. И она была восхитительна. Ёки почувствовал ее как некий взрыв, волну жара, родившуюся где-то внутри и окатившую его целиком.
Он вскрикнул, сжимая в себе любовника и чувствуя, как того начинает сотрясать то же счастье.
Какое-то время они просто лежали, пытаясь вновь обрести дыхание, но теперь каждый свое. И Санзо крепко прижимал к себе, гладил по голове и целовал в лоб, виски и приди волос, что неосмотрительно близки оказывались к его персоне. Этот мальчик… это чудо… хотелось на эту ласковую улыбку и то, как он доверчиво прижимался всем телом, в ответ дарить еще больше нежности. Каннуси улыбнулся, это так казалось похожим на первую юношескую любовь, не замутненную еще циничностью мира взрослых и ударами судьбы. Легкое светлое чувство…
Спасибо тебе, малыш.
Мужчина еще крепче прижал к себе любовника, лицом зарываясь в длинные шелковистые и все еще мокрые волосы. И пахнет хорошо…
Лежать бы вот так весь день, но, увы, век смертных короток и в жизни надо успеть не только поучать юных каваев в искусстве любви. Дела, дела, дела. Да и лежать на холодном полу после ледяного купания очень вредно – заболеть можно, что никак не вписывалось в ближайшие планы священника. Под отданного под его опеку ребенка даже упоминать не стоит. Студить его вообще безобразие, тем более, из-за собственной любвеобильности, которую, похоже, уже не исправит ничто и никто.
- Ёки-сан, вы просто прелесть… – улыбка и поцелуй. – Вам хорошо? Позвольте мне, сделать кое-что приятное для вас.
Оммёдзи встал и легко поднял теплое тельце счетовода. Вновь поцеловал и понес в ванную, где уже стояла наполненная водой до краев бадья. Все уже, конечно, давным давно остыло, но немного магии все исправит.
Священник поставил паренька на пол, одной рукой прижимая к себе и ловя его губы своими в мягком поцелуе, одновременно, как бы случайно или пробуя, погружая в воду указательный палец другой руки. Мгновение и в бадье вновь обжигающе тепло.
Подхватив вновь юношу на руки, каннуси вмести с ним перешагнул в воду и плавно опустился в блаженное тепло. Вода всегда была его любимой стихией. Спасибо дедушке. Вода дарит жизнь и смывает все печали, успокаивает и принимает в свои объятья так же нежно как и мать.
- Позвольте, Ёки-сан, я потру вам спинку и помогу помыть волосы, - промурлыкал мужчина, наливая на руку душистый крем…
Как ни странно, но игривое предложение от Санзо оказалось тем, что именно он и имел в виду. То есть гудзи просто помог юноше привести себя в порядок, делая это мягко, нежно и очень приятно. Массаж спины и поглаживание по волосам. Потом теплые объятья пушистого полотенца, тщательное вытирание досуха. Переодевание. А потом неспешное чаепитие совмещенное с приготовлением легкого и сытного завтрака. Надо же подпитать источник энергии юных организмов, им еще расти и расти, и разбрызгивать вокруг тонны беззаботной кипучей гиперактивности. Во время дегустации стряпни оммёдзи, он предложил своему помощнику составить компанию во время прогулки до города, Ёки же самому наверняка нужно провернуть кучу дел в городе, да и Санзо есть чем заняться. Там разойдутся, а через какой-то срок встретятся в каком-нибудь приметном местечке, где можно пообедать и пойти вместе обратно. Чудо, счастливо улыбнувшись, кивнуло и понеслось тут же к себе собираться. Посмотрев ему в след, мужчина сам себе улыбнулся и тоже пошел собираться. Так что вскоре они направились в Хитоёши…
Главная улица
Было так восхитительно – лежать в объятиях Санзо… чувствовать его поглаживания по спинке и волосам, легкие поцелуи… И улыбаться от уха до уха, вспоминая то, что только что произошло, и наслаждаясь ощущениями удовлетворенного тела. Ёки поднял взгляд на священника, всем своим видом показывая, как ему замечательно. И порывисто закивал в ответ на его вопрос, хорошо ли ему. Глаза сияли двумя яркими звездочками. А потом стало еще лучше: его так бережно отнесли в комнату для водных процедур и искупали! Юноша тоже старался поучаствовать в процессе – и себя помыть, и Санзо тоже, но удавалось мало. Каннуси все взял на себя, так что парнишке оставалось только расслабиться и получать удовольствие, благодаря счастливыми взглядами и поцелуями.
Затем они вместе, наслаждаясь каждым моментом, пили чай и завтракали, а после этого гудзи предложил пойти вместе в город. И Ёки тут же вспомнил, как много над сделать. Поэтому поспешно согласился и бросился собираться.
Это чудо с бешеной скоростью носилось по комнате, пытаясь отыскать все, что требовалось ему взять, а список оказался на удивление длинным. Недосушенные волосы постоянно лезли в лицо, а мысли путались от то и дело вылезающих воспоминаний, а улыбка и вовсе не сходила с лица юного счетовода.
Однако не прошло и нескольких минут, когда Ёки уже поджидал каннуси на выходе.
>>> Главная улица
«Санзо-сама такой заботливый!», - восхитился Ёки чуть позже, когда каннуси принялся снимать с него одежду. Юный счетовод пытался ему помочь, но получалось не очень. Пальцы не слушались. Руки наталкивались на гудзи, никак не могли найти конца и края одежды – что разматывать, что стягивать. Еще молодой человек не сразу сообразил, что можно отставить чашку. Но помощь священнику и не была нужна. Он с достойной восхищения ловкостью раздел Ёки, потирая лапки, чтобы тот хоть немного быстрее согрелся, потом и вовсе в плед закутал.
- Да. Теплее. Немного, - прошептал юноша, смотря доверчивыми глазами на мужчину. Тот как раз расплетал его косу. Ёки невольно прижался поближе – и теплее, и гудзи удобнее, а еще… еще было очень приятно. Потом было еще сакэ, и поцелуй, и легкое объятие.
- Спасибо… спасибо, Санзо-сама. За то, что спасли. Я очень благодарен.
Когда же священник отошел, юноша тут же понял, что не хочет лишаться тепла его и его тела. Но вместо этого допил сакэ и… тут сообразил, что каннуси тоже собирается раздеться. Причем… полностью. Ничего вроде бы такого, ведь он только что раздел его самого… то есть видел Ёки без одежды и касался вполне спокойно, чему тут смущаться. Однако… юноша отставил чашку и вцепился в края пледа у горла. Пальцы дрожали, а щеки заливались краской. Глаза же… ох, глаза не могли оторваться от стройной высокой неторопливо обнажающейся фигуры. Ему нравилось все в мужчине – достоинство осанки, идеальный изгиб спины, подчеркнутая легкими тенями комнаты золотистая кожа, уверенный гордо поднятый подбородок… Санзо чуть повернулся, и их взгляд столкнулись. Ёки чуть задержал дыхание, чувствуя, что смущение добралось и до ушек, и отвел взгляд. Правда, отвел не совсем удачно… или наоборот – удачно? В панике возвращая взор вверх, юноша успел-таки все, что надо и не надо, разглядеть.
Тут-то его и поймали…
Ёки не успел сообразить, что имел в виду каннуси, как его губы попали в плен к устам Санзо. Юноша тихо выдохнул, не зная, что ему делать. Но отодвигаться не хотелось точно. Более того, парнишка этого еще не осознавал, но разумность все более оставляла его. Поцелуй, что дарил ему гудзи, был лучше, чем все, что когда-либо доставались на долю Ёки. Он был горячий и нежный, страстный и влекущий, требовательный и мутящий сознание. Его невозможно было разорвать и ему невозможно было сопротивляться. И юноша послушно раскрыл губки и ответил тем же. Его опыт был невелик, но он умел вкладывать в ласку всю свою душу, нежность, всего себя. Доверяясь и даря наслаждение.
И все казалось таким правильным… Однако поцелуй все же прервался. Но останавливаться каннуси явно не собирался. Его руки прошлись по телу парня. Ёки даже через плед почувствовал, какие они горячие. Или это его тело реагировало на них жаром?
Лапки тем не менее крепко сжимали края пледа. В глазах воевали тревога, недоумение и… нарождающееся желание. Ёки хотел что-то сказать, но его губы снова поймали поцелуем, и мысли вновь отошли куда-то на задворки сознания.
Ведь… так хорошо.
Похоже, я у него не первый.
Это мысль несколько успокоила остатки совести Санзо, все же ребенка отдали на его попечение не для этого, и раззадорила на ... подвиги. Опыта у юноши явно было маловато и захотелось показать этому очаровательному юноше как может быть прекрасна земная любовь, когда ее не сковывают многочисленные запреты и не отравляют темные чувства. Дарить тепло другому это так естественно и замечательно, это угодно ками. И какая разница кому дарить наслаждение, ведь любят человека не только за совершенство тела, но и за нрав, за ум и свет души. Любовь – это прекрасно, и здесь совершенно нечего стесняться.
И мужчина стремился все это показать Ёки своими ласками и поцелуями. Каннуси неспешно и ласково одарил милое личико юного счетовода своим вниманием. Губы. Щечки. Глазки. Кончик носа. Конечно же, умиляющие цветом ушки и кусочек шеи, что выглядывал из под пледа. Вкус кожи это чуда оказался восхитителен, и от нее невозможно было оторваться, смакуя каждый миллиметр. Особенно ушки были хороши. Их чудесная форма… мужчина обвел кончиком языка контур раковины. А мочки! Такие мясистенькие и аппетитные. Оммёдзи легонько прикусил одну из них, поймал губами, пососал и чувствительно проехался зубами, чередуя нежность и несколько более острые ощущения.
Ах, эта сладкая молодость…
Священник коварно пошел дальше, вернее вниз, поцелуями и легкими укусами прокладывая себе путь к яремной венке на шее. Чувствуя, что юноша теперь куда более расслаблен и в тоже время куда более возбужден, Санзо мягко, но непреклонно развел руки, удерживающие плед в стороны, и заставил об оном позабыть, кончиками ногтей водя по внутренней стороне запястий и ладоней. При этом он не забывал о своей цели, до которой так увлекательно добирался. Этот сумасшедший ритм жизни под губами. Кожа здесь всегда очень чувствительная, и на любую ласку, будь то поцелуй, укус или касание языка, легко следует живейший отклик в виде жарких охов и ахов.
Оммёдзи, проведя руками, по линии предплечий и плеч, которые обещали когда-нибудь неплохо разойтись и наградить своего обладателя прекрасным разворотом, заключил Ёки в крепкие объятья, теперь уже наконец-то касаясь обнаженной кожи. Такой мягкой и нежной. Ласкать ее прикосновениями было уже само по себе изысканное удовольствие. Рисуя рукой на спине, боках и бедрах юноши замысловатые узоры, Санзо, запустив другую в роскошную влажную гриву волос, приник к сладким губам счетовода в страстном поцелуе, опуская паренька на упавший ранее плед.
Сакэ, непрошедший испуг… и ласки… умелые, нежные, неторопливые… это пьянило. Зачаровывало. Лишало всякой воли к сопротивлению. Да и нужно ли оно?
Ёки подставлял лицо под поцелуи священника и неприкрыто наслаждался всем происходящим. Было… восхитительно. Его ни к чему не принуждали, не заставляли что-то делать. Ему просто дарили удовольствие и обещали еще большее.
Даже когда каннуси чуточку властным движением развел руки юноши в стороны, он не возмутился. Только минутку поколебался. Ведь останавливать гудзи так не хотелось. Ёки подкупало с каким непередаваем наслаждением, Санзо его ласкал. Это не была жадность или пошлость, нет, это было больше похоже на восхищение, любование, какое-то невероятно теплое чувство, не любовь в классическом понимании, но что-то ей подобное… А сколько было нежности в его прикосновениях!..
Наверное, она и покорила Ёки окончательно. Он тихо охнул, когда губы каннуси коснулись его вены на шее. Юноша оказался в крепких объятиях гудзи. Это было так восхитительно. Тело мужчины было таким сильным, таким красивым, таким… не передать словами… Парень поднял руки и обнял священника за шею. Пальцы прошлись по коже каннуси. Она оказалась именно такой гладкой, какой и казалась на взгляд.
Ладони Санзо беспрепятственно скользили по телу Ёки, ласкали, нежили. Под ними хотелось выгибаться и стонать. Юноша поднял губки, и тут же их коснулся поцелуй. Намного более страстный, чем до этого. От него мгновенно опалило жаром. Желание разлилось по крови, пламенем прошлось по коже.
Пальцы юноши словно по собственной воле зарылись в шелк волос Санзо. Ёки аж застонал от ощущений. Приник еще ближе. А ладони занялись исследованием плеч, шеи, спины мужчины. Наслаждались атласом кожи, изгибами тела, неожиданной возможностью все это попробовать, ощутить, касаться…
Как он, Ёки, оказался на татами, укрытых пледом, парень не понял. Лишь ощутил спиной контраст колючей мягкости ткани с жесткостью циновок. Однако не обратил на это никакого внимания. Да и как можно думать о чем-то другом, когда он вдруг обнаружил, что и сам имеет возможность касаться каннуси губами. Его уста как раз оторвались ото рта Санзо и скользнули на щеку, потом на подбородок. У кожи был чуть солоноватый вкус, а сам мужчина пах тем дивным сочетанием запахов, что возникает утром в горах. И от того, как близко было это тело, этот сводящий с ума аромат мутилось в глазах и мыслях.
И Ёки продолжал свое исследование. Мышцы под пальцами двигались, а гудзи явно нравились эти прикосновения. Юноша с величайшей радостью понял, что не только ему доставляют удовольствие, но и он тоже. Его губы скользнули на шею любовника, она была крепкая и истинно мужская. И такое наслаждение было целовать ее, легонько захватывать губами тонкую кожу, словно возвращая подаренную нежность – касаться языком вены, в которой так сильно и яростно билась кровь.
Сам же Ёки словно таял под ласками Санзо. Тело будто плавилось. Кровь почти горела. В дивных очах полыхала страсть, а бедра сами собой приподнимались. И только когда прикосновения каннуси стали еще откровеннее, юноша немного забеспокоился. Оторвался от своего увлекательного занятия и чуть испугано посмотрел на мужчину, заглянул в теплые с расширенными зрачками глаза.
- Но… но разве это правильно? – с трудом удалось выговорить парню. – Вы же… каннуси… гудзи… И… и… это, наверное, как-то… неправильно? – он сам смутился, да и отстраняться не торопился, но и просто так – без ответов, убеждений – не мог продолжить.
Ведь… так хорошо.
Санзо рассмеялся. От переполняющих его эмоций и ощущений смех вышел несколько хрипловатым. Как и голос. Голос срывался и осип, голос был переполнен страстью и ласкал не хуже рук священника:
- Ёки-сан, ками учат любить весь мир, вы же являетесь частью его, не так ли? – рука его будто бы самовольно начертала на груди молодого счетовода кандзи, символизирующий любовь. – Любить, не подчиняя и не заставляя делать это против воли, угодно ками. А уж кого.. девушку или такого прекрасного юношу… особенно такого прекрасного, очаровательного и, самое главное, чистого душой юношу как вы, Ёки-сан, это не может быть преступлением. И потом, уж ваши-то родители наслышаны о моей репутации и знали на что отпускали свое дитя…
Мужчина, словно ставя точку, обвел один из сосков юноши языком. Не очень честно, но вести проповеди в таком состоянии было выше сил гудзи. А эти сомнения не стоят того, чтобы из-за них портить все удовольствие. И это не настолько серьезно, чтобы от них нельзя было отвлечь искушающими ласками и нежным шепотом.
Дарить наслаждение оммёдзи умел, наслаждаясь процессом и тем, как расцветает огонь страсти под его руками. Как на щеках появляется румянец, вызванный отнюдь не смущением или жарой. Как соблазнительно припухают расцелованные губы, становясь темнее, напоминая своим цветом созревшие плоды вишни. Как разгоряченное тело покрывается бисеринками пота, которые так приятно слизывать или любоваться игрой света на коже через капельки. Слушать, как сердце заходится в яростном танце, и твое собственное стучит в унисон с ним.
- Какой же вы милый, Ёки-сан, - восхищенно прошептал священник, целуя юношу в распухающие и томно приоткрытые губы.
Потихоньку Санзо опускался все ниже, вычерчивая сложный путь или рисунок на коже мальчика, помогая себе руками и даже порой зубами. Реакция же самой «карты» такая искренняя и жаркая не могла не отозваться еще большим возбуждением, сделав его почти невыносимым.
Кажется, зигзагообразный путь был проделан не зря. Достигнув цели, мужчина понял, что здесь очень ждали. Это не могло не радовать. Удобнее устроившись меж широко разведенных ног Ёки, оммёдзи что-то едва слышно прошептал и тут же приступил к утолению страсти юного любовника, уж больно умоляющим был у него взгляд, одновременно дразня прикосновениями пока еще зажатое колечко мышц ануса чуть отсвечивающих голубым пальцев. В едином ритме каннуси искусно ласкал член Ёки и проникал в него, растягивая и подготавливая. Остановившись на самом пике, когда юноше оставалось совсем чуть-чуть до разрядки, священник отстранился и приподнялся на вытянутых руках, чтобы дотянутся до губ счетовода. Предавая его уста сладкой пытке, мужчина обнял мальчика за талию и вместе с ним сел, крепко прижимая юное создание к себе. Проведя руками по спине и крепко сжав ягодицы, Санзо приподнял его и вошел внутрь, по-прежнему не разрывая поцелуя, лишь углубив оные еще больше, словно хотел съесть паренька таким странным образом. Вновь крепко обнявшись, они задвигались в новом ритме, чтобы быть ближе друг к другу и миру, постигнув всеобщее единство вещей в природе.
Аргументы не показались Ёки слишком уж убедительными… вернее, в обычной ситуации он бы нашел, что на них возразить. Однако ситуация обычной никак не была. О нет, никак. Поэтому юноша лишь слегка ахнул, когда каннуси занялся его соском, выгнулся, прижимаясь ближе и тем самым признавая правоту Санзо. В этот миг тот действительно был прав. Потому что нежность, теплота и любовь – какая бы она ни была – не бывают неправы.
А Санзо именно это и дарил. И еще – пробуждал страсть. Ёки мало сталкивался с этой стороной жизни. И его ласки не были слишком откровенны, но они были искренны… юноша всего себя вкладывал в эти поцелуи, прикосновения. Его руки скользили по плечам и спине мужчины, гладили грудь. Губы снова и снова пробовали на вкус кожу каннуси, его уста. Сам же парень изгибался, стонал, иногда выдыхал имя своего любовника. А на слова о том, что он милый, счастливо разулыбался. А потом ему оставалось только тихо сходить с ума от того бесконечного наслаждения, что дарил ему любовник.
Щеки окрасились не только румянцем страсти, но и смущения, когда Санзо добрался до самого сокровенного. Юноше хотелось и спрятать лицо в ладонях, и умолять о продолжении. Но каннуси все и так понял без слов. И скоро единый ритм страсти захватил обоих. Они сплелись в жадных объятиях, стараясь быть ближе друг другу как это только возможно. И Ёки поразило, что проникновение было практически полностью безболезненным. Легкое неудобство, которое быстро сменилось жаркой волной удовольствия. Не то, чтобы прошлые любовники юноши – целых два! – не заботились о нем, но в этот раз все было намного, намного лучше. А еще Ёки чувствовал себя очень маленьким и хрупким в этих сильных руках, но это не было принижением или чем-то неправильным. Молодой управляющий в эти чудесные моменты чувствовал, что его уважают и они с Санзо равны. И это было восхитительно. Даже глаза любовников были сейчас на одном уровне, а поцелуи не прекращались ни на миг.
Ёки пару раз сбился с ритма, но гудзи легко удержал его, а потом ненадолго остановился, позволяя юноше самому выбрать темп. Парень затрепетал весь, пытаясь преодолеть природную робость, однако уже через пару мгновений начал легонько приподниматься на бедрах каннуси. Мужчина поощрительно улыбнулся и легко подстроился, любуясь отчаянным блеском счастья в лучистых глазах чуда. Впрочем скорость скоро вновь изменить, потому что развязка была слишком близка. И она была восхитительна. Ёки почувствовал ее как некий взрыв, волну жара, родившуюся где-то внутри и окатившую его целиком.
Он вскрикнул, сжимая в себе любовника и чувствуя, как того начинает сотрясать то же счастье.
Какое-то время они просто лежали, пытаясь вновь обрести дыхание, но теперь каждый свое. И Санзо крепко прижимал к себе, гладил по голове и целовал в лоб, виски и приди волос, что неосмотрительно близки оказывались к его персоне. Этот мальчик… это чудо… хотелось на эту ласковую улыбку и то, как он доверчиво прижимался всем телом, в ответ дарить еще больше нежности. Каннуси улыбнулся, это так казалось похожим на первую юношескую любовь, не замутненную еще циничностью мира взрослых и ударами судьбы. Легкое светлое чувство…
Спасибо тебе, малыш.
Мужчина еще крепче прижал к себе любовника, лицом зарываясь в длинные шелковистые и все еще мокрые волосы. И пахнет хорошо…
Лежать бы вот так весь день, но, увы, век смертных короток и в жизни надо успеть не только поучать юных каваев в искусстве любви. Дела, дела, дела. Да и лежать на холодном полу после ледяного купания очень вредно – заболеть можно, что никак не вписывалось в ближайшие планы священника. Под отданного под его опеку ребенка даже упоминать не стоит. Студить его вообще безобразие, тем более, из-за собственной любвеобильности, которую, похоже, уже не исправит ничто и никто.
- Ёки-сан, вы просто прелесть… – улыбка и поцелуй. – Вам хорошо? Позвольте мне, сделать кое-что приятное для вас.
Оммёдзи встал и легко поднял теплое тельце счетовода. Вновь поцеловал и понес в ванную, где уже стояла наполненная водой до краев бадья. Все уже, конечно, давным давно остыло, но немного магии все исправит.
Священник поставил паренька на пол, одной рукой прижимая к себе и ловя его губы своими в мягком поцелуе, одновременно, как бы случайно или пробуя, погружая в воду указательный палец другой руки. Мгновение и в бадье вновь обжигающе тепло.
Подхватив вновь юношу на руки, каннуси вмести с ним перешагнул в воду и плавно опустился в блаженное тепло. Вода всегда была его любимой стихией. Спасибо дедушке. Вода дарит жизнь и смывает все печали, успокаивает и принимает в свои объятья так же нежно как и мать.
- Позвольте, Ёки-сан, я потру вам спинку и помогу помыть волосы, - промурлыкал мужчина, наливая на руку душистый крем…
Как ни странно, но игривое предложение от Санзо оказалось тем, что именно он и имел в виду. То есть гудзи просто помог юноше привести себя в порядок, делая это мягко, нежно и очень приятно. Массаж спины и поглаживание по волосам. Потом теплые объятья пушистого полотенца, тщательное вытирание досуха. Переодевание. А потом неспешное чаепитие совмещенное с приготовлением легкого и сытного завтрака. Надо же подпитать источник энергии юных организмов, им еще расти и расти, и разбрызгивать вокруг тонны беззаботной кипучей гиперактивности. Во время дегустации стряпни оммёдзи, он предложил своему помощнику составить компанию во время прогулки до города, Ёки же самому наверняка нужно провернуть кучу дел в городе, да и Санзо есть чем заняться. Там разойдутся, а через какой-то срок встретятся в каком-нибудь приметном местечке, где можно пообедать и пойти вместе обратно. Чудо, счастливо улыбнувшись, кивнуло и понеслось тут же к себе собираться. Посмотрев ему в след, мужчина сам себе улыбнулся и тоже пошел собираться. Так что вскоре они направились в Хитоёши…
Главная улица
Было так восхитительно – лежать в объятиях Санзо… чувствовать его поглаживания по спинке и волосам, легкие поцелуи… И улыбаться от уха до уха, вспоминая то, что только что произошло, и наслаждаясь ощущениями удовлетворенного тела. Ёки поднял взгляд на священника, всем своим видом показывая, как ему замечательно. И порывисто закивал в ответ на его вопрос, хорошо ли ему. Глаза сияли двумя яркими звездочками. А потом стало еще лучше: его так бережно отнесли в комнату для водных процедур и искупали! Юноша тоже старался поучаствовать в процессе – и себя помыть, и Санзо тоже, но удавалось мало. Каннуси все взял на себя, так что парнишке оставалось только расслабиться и получать удовольствие, благодаря счастливыми взглядами и поцелуями.
Затем они вместе, наслаждаясь каждым моментом, пили чай и завтракали, а после этого гудзи предложил пойти вместе в город. И Ёки тут же вспомнил, как много над сделать. Поэтому поспешно согласился и бросился собираться.
Это чудо с бешеной скоростью носилось по комнате, пытаясь отыскать все, что требовалось ему взять, а список оказался на удивление длинным. Недосушенные волосы постоянно лезли в лицо, а мысли путались от то и дело вылезающих воспоминаний, а улыбка и вовсе не сходила с лица юного счетовода.
Однако не прошло и нескольких минут, когда Ёки уже поджидал каннуси на выходе.
>>> Главная улица
@темы: Эдо - другая история